РЕЛИГИОЗНЫЙ ОПЫТ НИКОЛАЯ ФЁДОРОВА И КОСМИЧЕСКОЕ СОЗНАНИЕ

Б. Г. Режабек

Институт Ноосферных Разработок и Исследований

Международный Экологический Фонд

Николай Фёдорович Фёдоров (1829 - 1903), столетие со дня смерти которого будет отмечено в 2003 году проведением IX Международных Фёдоровских чтений, является одним из самых удивительных русских мыслителей, творчество которого, по моему убеждению, только сегодня, в начале III-го тысячелетия христианской эры, начинают, кажется, понимать. Его имя стоит первым в ряду тех мыслителей, идеи которых объединяет понятие “русский космизм”. Даже в созвездии таких замечательных мыслителей, как А. Л. Чижевский, К. Э. Циолковский, Н. А. Умов, В. И. Вернадский, П. А. Флоренский, С. Н. Булгаков и др. звезда Николая Фёдорова выделяется своим неповторимым светом. Николай Фёдоров - фактически первый в мировой истории мыслитель, попытавшийся разрушить кажущуюся несокрушимой стену между “Афинами и Иерусалимом” и создать духовный мост, способный соединить Афон и Парнас, объединить Храм и Обсерваторию - т. е. должным образом решить проблему соотношения догматики и традиции с научно-техническим прогрессом и художественным творчеством. И поэтому нет ничего удивительного в том, что “Философия Общего Дела”, по воспоминаниям современников, вдохновляла главного конструктора космических ракет Сергея Павловича Королёва, и именно Россия стала страной, впервые вышедшей в Космос - реальный, астрономический, а не “психоделический”, в который погружаются медитирующие поклонники Прабхупады и курильщики опиума.

Вокруг идей Н. Ф. Фёдорова, как и вокруг идей В. И. Вернадского, в СССР вплоть до 80-х годов был “заговор молчания”, хотя, казалось бы, идеи соединения людей в Общем Деле, борьбы с разрушительными стихиями общими силами объединённого человечества, создания братской семьи народов как нельзя лучше совпадали с лозунгами, написанными в программных документах и на плакатах советской эпохи. Беда была в том, что и Фёдоров, и Вернадский исходили из того, что жизнь человека не может сводиться лишь к удовлетворению материальных и социальных потребностей, а для нормального развития общества необходимы не только наука (точное знание), но и религия, дающая путеводные ориентиры жизни, опираясь на веру и духовный опыт её создателей, и философия, понятая не как “единственно верное” учение, а как деятельность, правом и обязанностью которой является, подвергая всё сомнению, отделять истинные идеи и цели от ложных.

С именем Фёдорова связано множество легенд. Серьёзное изучение его наследия началось фактически лишь во второй половине XX века и связано прежде всего с работами С. Г. Семёновой и А. Г. Гачевой. Итогом многолетних трудов матери и дочери стало 4-томное собрание сочинений Н. Ф. Фёдорова с подробным историческим и текстологическим комментарием.¹ Благодаря их труду мы можем, наконец, ознакомиться с идеями Н. Ф. Фёдорова в их полноте, увидеть, насколько его мысли опередили своё время и насколько не соответствует действительности представление о том, что это был всего лишь “скромный сотрудник Румянцевского музея, ничего не печатавший при жизни и получивший известность только после смерти в связи с изданием его учениками написанного им труда “Философия общего дела” (I т., Верный , 1906; II т. Москва, 1913)”, который к тому же “проповедовал чудовищную теорию физического воскрешения покойников, без всякого участия церкви и даже вообще религии, исключительно только при помощи естественнонаучных методов” ² Анализ причины таких представлений о Н. Ф. Фёдорове был дан нами ранее ³, причём выяснилось, что дело было просто в плохом знакомстве с идеями Н. Ф. Фёдорова, в силу малой доступности его сочинений в течении долгого времени. Cтавшее доступным теперь реальное изучение идей Н. Ф. Фёдорова позволяет, наконец, понять природу его религиозного опыта, который лежит в основе всего его учения и с необходимостью приводит к мысли о космической роли человечества.

Десятилетие после распада СССР принесло много нового в жизнь и общественное сознание России. После 70-летнего “Вавилонского пленения” под властью не просто атеистического, но явно богоборческого строя, бдительно отслеживавшего и каравшего всякие проявления интереса ко всему трансцендентному, к богословским вопросам и мистическим переживаниям у граждан новой формации, “советских людей”, которые были обязаны подчинить свою жизнь строительству коммунизма, появилась возможность думать и обсуждать проблемы, от понимания которых народ был основательно отучен.

Как это часто бывает после тяжелой болезни, своего рода “духовного обморожения”, процесс восстановления нормальной духовной жизни оказался причудливым и порой тяжёлым. На книжные прилавки хлынул мутный поток “рыночной эзотерики”, сулящий читателям возможность чуть ли не мгновенного обретения сверхъестественных способностей, долголетия и даже бессмертия, а в первую очередь - грандиозных успехов на ниве секса и коммерции. В России появилась возможность обратиться к традиционным религиям - православию, исламу, буддизму, иудаизму - но одновременно с этим в стране появились и разнообразные “ловцы душ”, проповедники сект и эклектических учений, облачающихся порой в тогу науки, вроде “Сайентологии” или “Трансцендентальной медитации”. Им удаётся увлечь в свои сети наивных людей, иногда даже имеющих учёные степени и звания, но явно страдающих “синдромом дефицита духовного иммунитета”. Православная Церковь пытается противостоять этому наплыву, но не всегда успешно. Многих мыслящих людей, тянущихся к Истине Православия, отталкивает невежество и обскурантизм священников, их негативное отношение к науке, в частности, например, прямое отрицание со стороны некоторых клириков теории эволюции, якобы “противоречащей” библейскому учению о сотворении мира.

Дело осложняется ещё и тем, что многие из людей, приходящих сегодня в православные храмы, не имеют реального представления ни о догматике, ни о литургике, ни о смысле и целях православия. Многие из считающих себя православными свято верят в то, что Церковь учит о “бессмертии души”, не подозревая, что эта идея, восходящая к Пифагору и Платону, была отвергнута уже ранними отцами Церкви. Так, во втором веке н. э. Св. Иустин Философ (+166) убедительно опровергал сомнения тех, которые “сплетают такие софизмы: если плоть восстанет, то восстанет она всецело и со всеми членами ... не нелепо ли это приписывать ей это после воскресения из мёртвых...? ”, и смущаются тем, что “если тело воскреснет всецело и будет иметь все члены, то необходимо должны быть и отправления членов - зачатие матки, излияние семени в мужском члене и тому подобное.” ( ⁴, с.471). Он пишет с полной ясностью: “... зачем нам принимать противное вере и гибельное учение и безрассудно обращаться вспять, когда услышим, что душа бессмертна, а тело тленно и неспособно к тому, чтобы снова ожить?” (4, с.482) и призывает христиан “говорить против тех, которые унижают плоть и говорят, что она недостойна воскресения и небесного жительства, потому что, во-первых, сущность её есть земля, во-вторых, что она полна всякого греха, так что принуждает и душу грешить вместе с нею. Такие люди кажется не знают всего дела Божия, не знают ни первоначального происхождения и создания человека, ни того, для чего создано всё существующее в мире”(4, с.478)

Именно с пониманием того, “для чего создано всё существующее в мире” и связан в первую очередь религиозный опыт Николая Фёдорова. Потрясённый смертью своего дяди Константина Гагарина в 1851, он испытал глубокое озарение, позволившее ему более чем за сто лет до появления “антропного принципа” в физике осознать уникальную задачу и роль человечества во Вселенной. Задачу, поставленную перед человеком во второй главе Книги Бытия, где сказано: “ И взял Господь Бог человека, и поселил его в саду Едемском, чтобы возделывать его и хранить его” (Быт.2:15), Фёдоров осознал, как “мысль, что через нас, через разумные существа, природа достигнет полноты самосознания и самоуправления, воссоздаст всё разрушенное и разрушаемое ещё по её слепоте”. Он понял, что человек является не случайной деталью во Вселенной, не “плесенью, случайно возникшей на поверхности планеты”, как писал известный астрофизик Дж. Джинс, а ключевой фигурой в мироздании, проводником Божественных энергий, способных противостоять росту энтропии, неизбежной тепловой смерти, которая неизбежно должна наступить, если человек не выполнит возложенную на него миссию.

Это понимание совершенно по-новому осветило фундаментальную христианскую идею о том, что грехопадение человека не только его самого сделало смертным, но и ввергло весь зависящий от него мир в пучину гибели, ради избавления от которой и воплотился в виде Сына Человеческого Сам Творец Вселенной. Фёдоров понял также, что суть христианского учения не в том, что после Боговоплощения и Воскресения каждый получает возможность спасаться в одиночку, а в том, чтобы не уничтожая свободы воли каждого человека вывести Человечество на путь всеобщего спасения. Хорошо известное святоотеческое учение о “синергии”, соработничестве человека и Творца Фёдоров осознал, как необходимость концентрации творческих усилий каждого на деле спасения, и дело это не сводится лишь к чтению молитв и акафистов, а состоит в развитии фундаментальных творческих способностей, среди которых важное место занимают наука и искусство, и обращении их на Общее Дело воскрешения. При должном направлении эти способности могут получить благодатную помощь свыше, а в противном случае - привести к глобальному кризису вплоть до уничтожения всей планеты. Такое уничтожение, которое многим кажется неизбежным (“земля и все дела на ней сгорят” , 2 Пет 3:10), было бы свидетельством неудачи Божественного замысла о человеке и бесплодности жертвы Христа. Понимая это, Фёдоров пишет об “условности” пророчеств, сравнивая их с “пророчеством Ионы”, и верит в то, что покаяние, “метанойя”, изменение образа мыслей людей - что обычно ставят ему в укор, как “утопическое мечтание” - может привести человечество “в Разум Истины” и в этом случае станет возможна победа над “последним врагом” - смертью и воскрешение умерших “отцов”.

По сути дела всякий религиозный опыт связан с осознанием факта смерти и поиском выхода из трагедии, притерпеться к которой могут в полной мере лишь совершенные атеисты типа Базарова, уверенные, что “лопух вырастет”, и этим всё кончится. Любой тип религиозности, будь то ведантийский, буддийский, иудейский, мусульманский или христианский, предполагает ответ, во многом определяющий и сущность религии, и её ценность для конкретного верующего. Так, Веданта опирается на мысль о перевоплощениях, но стоит заметить, что эти перевоплощения отнюдь не похожи на розовые мечты современных адептов принесённых в Россию из Америки, адаптированных для европейского сознания идей, которые замечательно высмеял ещё Владимир Высоцкий. Перевоплощения в Веданте - это страшное блуждание в колесе Сансары, переход из одних форм адских страданий в другие. Именно ради спасения из этого лабиринта кошмаров озарённый Будда и предложил своё учение - путь выхода из Сансары и погружения в Нирвану. Условие выхода, однако, является довольно тяжёлым: мир следует признать иллюзией, а что такое блаженство Нирваны известно только тем, кто её достиг. Понятно, что плоть в такой системе ценности не имеет - это, во-первых, иллюзия, а во-вторых, источник страданий, от которых надо избавиться, пройдя тем путём, который указал Будда.

Значительно более уважительное отношение к плоти мы видим в Китае. Здесь даосы разрабатывают (и, говорят, небезуспешно) специальные техники и эликсиры для достижения практически неограниченного продолжения жизни.

Но очевидно, что такое бессмертие является уделом избранных, а для чего оно нужно - вопрос остаётся открытым. В религиях библейского корня - иудаизме (если исключить саддукейство) и исламе - существует ясное учение о воскрешении мёртвых и посмертном воздаянии, хотя различные школы этих религий по-разному описывают это посмертное состояние. В христианстве же факт Воскресения Иисуса Христа - это краеугольный камень веры, и именно в Православии этому факту отводится главная роль, а главным праздником является Пасха - праздник Воскресения Христова, дающего нам ясное обетование воскресения плоти. Стоит заметить, что именно в Православии Пасха является центром Литургического круга, в то время, как в странах католических и протестантских главным праздником считается Рождество Христово. Православие содержит глубочайшие основания, во многом утраченные Западом, для начала всеобщей Литургии - Общего Дела. К сожалению, не утратила своей остроты и такая мысль Н. Ф. Фёдорова : “В идее нет ничего выше, чем православие, но тем резче бросается в глаза несоответствие идеи с действительностью”. // Н. Ф. Фёдоров (I, с.575)

В сочинениях Николая Фёдорова огромное число страниц посвящено “пасхальному вопросу”, вопросу о воскрешении умерших отцов. Некоторые современные теологи смотрят с недоумением на мысль Фёдорова о том, что воскрешение будет не чудесным трансцендентным актом, а совершится при участии самого человека. Но эта идея отнюдь не противоречит духу Священного Писания. Вспомним, что в 37-й главе книги Иезекииля Господь говорит пророку: “ изреки пророчество на кости сии и скажи им: “Кости сухие! слушайте слово Господне! Так говорит Господь костям сим: вот, Я введу дух в вас, и оживете. (...)” Посему изреки пророчество и скажи им: так говорит Господь Бог: вот Я открою гробы ваши и выведу вас, народ мой, из гробов ваших, и вложу в вас дух Мой, и оживете, и помещу вас на земле вашей, и узнаете, что Я Господь, сказал это - и сделал, говорит Господь!” ( Иез. 37:5 ; 14). Символически выраженное участие человека в деле воскрешения здесь вполне очевидно. Можно сказать, что идея Фёдорова, понимаемая как реальное дело воскрешения, не в большей мере “противоречит” Библии, чем теория эволюции - “Шестодневу” Василия Великого.

Более серьёзным, на первый взгляд, является возражение Владимира Соловьёва, высказанное в письме к Фёдорову в июле 1882 г.: “Воскресить людей в том их состоянии, в каком они стремятся пожрать друг друга - воскресить человечество на степени каннибализма было бы и невозможно, и нежелательно.” (Т.4,с.630) Фёдоров, читая это письмо, сделал на нём приписку: “Воскрешать каннибализм, т. е. воскрешать смерть! Вот нелепость!”

В статье⁵ Фёдоров писал: “Говоря о несовершенстве человека, Соловьёв боится прямо сказать, что это несовершенство зависит прямо от него самого”. Эта мысль, адресованная Владимиру Соловьёву, конечно же, относится и к каждому из нас.

Фёдоров прекрасно понимал то, чего не понимают сегодня многие, сталкивающиеся с идеей о воскрешении с участием человека, и впервые осознают, что это - не мистическая туманная идея, а реальный призыв к Общему Делу. Таких людей охватывает энтузиазм, и они уже готовы броситься в бой, заняться созданием научных методик бессмертия и воскрешения, или, на худой конец, использовать идеи Н. Ф. Фёдорова, как политическую приманку, как “идеологию”. Однако сегодня ситуация такова, что хотя человечество уже технически готово к решению проблемы бессмертия и воскрешения - успехи в области расшифровки генома человека и клонирования, при всём его несовершенстве, свидетельствуют об этом - оно совершенно не готово к бессмертию этически.

Наблюдая современную жизнь, можно видеть, что сегодня людьми владеет страх бессмертия - совершенно невиданная вещь во все предыдущие времена! Страх бессмертия порождает сознательное преклонение перед Смертью, как своего рода божеством - то, что последователи Николая Фёдорова обозначили термином “смертобожничество”.⁶ Действительно, представление о непреодолимости смерти глубоко входит во всю структуру современного социального бытия, пронизывая практически все политические институты, проникая в искусство и философию, в крайних формах выражаясь в виде психического извращения - некрофилии. В этом - то и скрыт “основной грех”, мешающий человеку жить полной и радостной жизнью в прекрасном мире, созданном благим Творцом.

Бессмертие, как и освоение дальнего космоса - реально. Но эта реальность не достижима по принципу “Мы хотим сегодня, мы хотим сейчас!” На пути к решению этой задачи человечество ждут огромные трудности и испытания - причём уже не на уровне отдельных подвижников, чьи имена навсегда вписаны в книгу жизни, но всего Человечества, которое обязано ещё доказать право на это имя. Человечество должно “устроиться не по типу организма, но по типу Пресвятой Троицы, неслиянно и нераздельно”, стать таким единством людей, которое, не подавляя ни в малейшей черте свободу и не нивелируя индивидуальность, обрело бы силу стать хозяином, а не рабом стихий, как внешних, так и внутренних.

Перед человечеством сегодня стоят две промежуточные задачи, без которых главная цель всегда будет недостижима: Глобальное экологическое преображение - “превращение природы из врага временного в друга вечного” и Глобальное психологическое преображение - осознание смертобожничества и преодоление его в каждом человеке.

Сегодня мы имеем возможность вместе с Фёдоровым осознать главную задачу христианства, выраженную в романе Б. Л. Пастернака “Доктор Живаго” устами одного из героев, Николая Веденяпина. Он фактически озвучивает идеи Николая Фёдорова, говоря, что история в нынешнем её понимании “основана Христом, что Евангелие есть её обоснование. А что такое история? Это установление вековых работ по последовательной разгадке смерти и её будущему преодолению. Для этого открывают математическую бесконечность и электромагнитные волны, для этого пишут симфонии. Двигаться в этом направлении нельзя без некоторого подъёма. Для этих открытий требуется духовное оборудование. Данные для него содержатся в Евангелии."

С.577

Пора и нам понять главную мысль Николая Фёдорова: “...почитание Пресвятой Троицы требует объединения всех сынов и дочерей, т. е. братства их, любви всех живущих ко всем отцам умершим, такой любви, которая готова отдать всю жизнь для возвращения жизни отцам, а отдав жизнь смертную получить жизнь бессмертную...”⁷

ЛИТЕРАТУРА